Борьба советских органов государственной безопасности с Организацией Украинских Националистов. Часть 1
Вернуться назад Комментировать
«День назывался «первым сентября».
Детишки шли, поскольку — осень, в школу.
А немцы открывали полосатый
шлагбаум поляков...»
И. Бродский
Немецкие солдаты ломают польский пограничный шлагбаум
1 сентября 1939 г. немецкие войска перешли границу Польши и в течение двух недель разгромили польские войска, оккупировав большую часть территории государства.
Рейхсканцлер Германии Адольф Гитлер приветствует войска, вступающие в Польшу
17 сентября 1939 года председатель Совета народных комиссаров СССР В. М. Молотов выступил по радио со специальным обращением в связи с разгромом польской армии и уже не существующего де-факто Польского государства.
В.М. Молотов
В нем он, в частности, заявил: «...От Советского правительства нельзя также требовать безразличного отношения к судьбе единокровных украинцев и белорусов, проживающих в Польше и раньше находившихся на положении бесправных наций, а теперь и вовсе брошенных на волю случая. Советское правительство считает своей священной обязанностью подать руку помощи своим братьям — украинцам и братьям — белорусам, населяющим Польшу.
В виду всего этого правительство СССР вручило сегодня утром ноту польскому послу в Москве, в которой заявило, что Советское правительство отдало распоряжение Главному командованию Красной армии дать приказ войскам перейти границу и взять под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии...»[1]
Можно по разному оценивать действия правительства СССР, однако, одно из последствий этих действий имело колоссальный эффект для Украины.
Дело в том, что в наследство от развалившейся под ударами вермахта Польской Республики, СССР, среди множества хозяйственных и социальных проблем, досталась мощная, хорошо организованная и законспирированная политическая сила, имеющая большой опыт конспиративной и боевой работы, и к тому же тесно сотрудничающая с германскими спецслужбами — Организация украинских националистов (ОУН).
Именно противостояние ОУН и советских органов госбезопасности будет определять социальную и политическую обстановку на Западной Украине в предвоенные годы, а в послевоенные перейдет в кровавую фазу, унесшую сотни тысяч жизней граждан УССР.
Сегодня поборники украинской нации утверждают, что ОУН боролась за свободу и независимость Украины, а вся кровь — это либо «очищение», либо «эксцессы», находящиеся исключительно на совести работников госбезопасности УССР.
Эта концепция сейчас превалирует в Украине и пользуется мощной поддержкой государственных органов, а в общественное сознание через СМИ вбрасывается огромное количество разнообразных мифов об ОУН. С другой стороны, приходится констатировать, что некоторые рьяные поборники защиты чести и достоинства Украинской ССР, не владея в достаточной мере информацией, не зная досконально, что на самом деле происходило в то время на вновь присоединенных западных территориях, также вносят свой вклад в эту политику мифотворчества. С противоположным знаком, но суть дела это не меняет. Тем более что подобное невежество лишь дает повод апологетам ОУН расписывать ошибки своих оппонентов и утверждать на их основе собственную правоту.
И дело ведь не только и не столько в нас самих, сколько в наших детях, которые сейчас являются основной мишенью националистического дурмана. И в то же время они — наше будущее, а потому должны знать, что происходило на самом деле. Без лжи и приукрашиваний. Слишком долго замалчивалась правда. Слишком долго нас и их держали в неведении, якобы из благих побуждений. Но мы хорошо знаем, куда ведет дорога, вымощенная такими побуждениями.
К слову, украинские националисты часто повторяют, что «советский агитпроп» сознательно дискредитировал деятельность ОУН и искажал факты. Такие утверждения беспочвенны, это всего лишь неуклюжие попытки выдать желаемое за действительное. Да, в советский период в украинских газетах публиковались статьи с материалами о преступлениях националистов по отношению к жителям УССР, но это были единичные публикации и только с объективной информацией. В то же время огромное количество документов и материалов не публиковалось вообще, а издавалось в секретных сборниках для служебного пользования, которые издавались крайне ограниченным тиражом. Как видим, это совершенно «не тянет» на агитацию и дискредитацию.
Итак, как же все начиналось? Какова история первого открытого столкновения СССР с украинскими националистами? Что действительно происходило в два последних предвоенных года в Западной Украине, и какова роль каждой из сторон в трагедии, разыгрывавшейся в течение десятилетий на многострадальной украинской земле?
***
История противостояния украинских националистов и советских органов госбезопасности началась еще до 17 сентября 1939 г., т. е. до момента перехода частей Красной армии границы уже де-факто несуществующего Польского государства. Понятное дело, что советская разведка внимательно следила за разворачивающимся противостоянием между польской армией и Вермахтом. И выводы делали. Неутешительные, как для СССР, так и для Польши. В связи с этим встал вопрос о вариантах действий на случай поражения польской армии.
Уже 8 сентября 1939 г. наркомом внутренних дел СССР Л. П. Берией был подписан приказ № 001064 «Об оперативных мероприятиях в связи с проводимыми учебными сборами».[2]
Л.П. Берия
Согласно ему наркому внутренних дел УССР И. А. Серову предписывалось выделить 50 человек оперативных работников НКВД Украины и 150 человек оперативно-политических работников погранвойск, перебросив их в Киев к 22 часам 9 сентября.
Также в Киев в распоряжение И. А. Серова перебрасывались 30 оперативных работников УНКВД и 30 оперативно-политических работников погранвойск из Ленинградской области и 10 человек из аппарата НКВД СССР. На их основе в Киевском Особом военном округе организовывались 5 оперативно-чекистских групп, которые распределялись по армейским группам, создаваемым на случай введения войск на территорию Западной Украины. Из Киевского пограничного округа выделялся батальон погранвойск в обеспечение работы этих групп.
И.А. Серов
Наконец, специально на Украину был командирован замнаркома внутренних дел СССР В. Н. Меркулов.
На следующий день Серов отчитался о выделении работников и комплектации оперативных групп.[3] Важно подчеркнуть, что впоследствии, на основании личного состава этих оперативных групп будут сформированы территориальные управлений НКВД во вновь присоединенных областях Западной Украины.
На 12 сентября 1939 г. были сформированы и укомплектованы четыре такие группы, одна из которых оставалась в резерве.[4] По условиям учебных сборов территория их проведения разбивалась на группы населенных пунктов, поэтому каждая из оперативно-чекистских групп разбивалась на подгруппы в количестве 7—12 оперативных работников, по выделенным группам населенных пунктов. Вся работа планировалась в рамках объявленных военных сборов. Шла отработка взаимодействия войсковых соединений и оперативных подразделений органов внутренних дел.
В.Н. Меркулов
Момент истины наступил 15 сентября 1939 г., когда на имя В. Н. Меркулова и И. А. Серова пришла директива наркома внутренних дел СССР Л. П. Берии относительно деятельности руководителей оперативных групп НКВД на вновь занимаемых советскими войсками территориях. Причем директива размножению не подлежала, даже руководство КП(б) Украины и высшее военное командование предписывалось с ней только ознакомить.
Текст директивы настолько красноречив, что необходимо привести обширные выдержки из нее:
«...Опергруппы НКВД должны провести следующие мероприятия.
1. Немедленно занять все учреждения связи: телеграф, телефон, радиостанции и радиоузлы, почты, поставив во главе органов связи надежных людей.
2. Немедленно занять помещения государственных и частных помещений банков, казначейств и всех хранилищ государственных и общественных ценностей и взять на учет все ценности, обеспечив их хранение.
3. Оказать всяческое содействие Политотделам армии и прикомандированным к ним работникам в немедленном занятии типографий, редакций газет, складов бумаги и в налаживании изданий газет.
4. Немедленно занять все государственные архивы, в первую очередь архив жандармерии и филиалов 2-го Отдела Генштаба (экспозитуры, пляцувок — органов разведки).
5. В целях предотвращения заговорщической предательской работы — арестуйте и объявите заложниками крупнейших представителей из помещиков, князей, дворян и капиталистов.
6. Арестуйте наиболее реакционных представителей правительственных администраций (руководителей местных полиций, жандармерии, пограничной охраны и филиалов 2-го Отдела Генштаба (воевод и их ближайших помощников, руководителей к/р партий — ППС — польской партии социалистов строжництво народове, национальной партии) бывших национал-демократической партии (стронництво праци христианской), демократической партии О. Н. Р.
Повторяю, О. Н. Г. — национально-радикальный лагерь (организации польской националистической молодежи), УНДО — Украинского националистического демократического объединения О. У. Н. — организация украинских националистов, У. С. Р. П. — украинская социалистическая радикальная партия, Ф. Н. Е. — фронт национального единства, БНСО — Белорусская национальная социалистическая организация, Б. В. О. — Белорусского национального объединения (до 1934 г. именовалась Белорусской христианской демократией), Б. Р. П. (Белогвардейская эмигрантская монархическая организация), РОВС — Российский общевоинский союз (белогвардейская эмигрантская монархическая организация).
Аресты духовных лиц пока не производить, особенно католиков.
7. Занять тюрьмы, проверять весь состав заключенных. Всех арестованных за революционную и проч. антиправительственную работу освободить, использовав эти мероприятия для вербовки агентуры и проведения политработы среди населения. Организовать новую тюремную администрацию из надежных людей, во главе с одним из работников НКВД, обеспечив строгий режим содержания арестованных.
8. Одновременно с проводимыми операциями, разверните следствие заключенных с задачей вскрытия подпольных к/р организаций, групп и лиц, ставящих целью проведения диверсии, террора, повстанчества и к/р саботажа. Лиц, изобличенных следствием в организации политических эксцессов и открытых к/р выступлениях, арестовывать немедленно.
9. Приступите к созданию агентурно-осведомительной сети с расчетом охватить в первую очередь государственный аппарат, к/р буржуазные помещичьи круги и политические партии.
Особое внимание уделить быстрой организации осведомительной сети в редакциях газет, в культурно-просветительных учреждениях, продскладах, в штабах, рабочих гвардиях и крестьянских комитетах.
10. Принять меры к выявлению и аресту агентов-провокаторов жандармерии, политической полиции и филиалов 2-го Отдела Генштаба, использовав для этого также изъятый архив.
11. Обеспечить четкую организацию охраны общественного порядка. Организовать надежную охрану электрических станций, водопроводов, продовольственных складов, элеваторов и хранилищ горючего. Организовать борьбу с грабежами, бандитизмом, спекуляцией. Организовать работу по противопожарной охране, назначив нач. пожарных команд надежных людей.
Провести регистрацию и изъятие у всего гражданского населения огнестрельного оружия (нарезного), взрыввеществ и радиопередатчиков.
12. Опергруппам НКВД необходимо занять помещения, соответствующие требованиям работы НКВД. Для содержания подследственных арестованных организуйте внутренние тюрьмы, обеспечив их охрану и обслуживание.
13. В целях обеспечения безопасности и бесперебойности работы ж. д. транспорта, работникам дорожно-транспортных групп НКВД на каждой крупной станции организовать агентурно-оперативную работу по борьбе с диверсией, шпионажем и к/р саботажем, проводя эту работу под руководством начальников опергрупп НКВД. Совместно с комендантом и комиссаром станции организуйте охрану станций, депо, ремонтных заводов, станционных складов, водокачек, желдормостов, путей и связи...»[5]
В данном случае, анализируя предписанные задачи чекистским группам, мы видим вполне рядовую, рутинную работу органов госбезопасности по обеспечению нормального функционирования всех стратегически важных промышленных и гражданских объектов на освобождаемой территории. Спецслужбы любых стран в подобных ситуациях выполняют такую же работу.
Кстати, чтобы не возникало «традиционных» вопросов о грабежах, приведем еще один пункт директивы:
«16. Конфискации фуража и продовольствия у населения избегайте. Необходимый фураж и продовольствие покупайте у населения за наличные в советских рублях, объявив населению, что стоимость (курс рубля) равняется стоимости (курсу злотого)...»
Попутно обратим внимание, как был решен валютный вопрос — и близко не похоже на ограбление победителями побежденных.
Таким образом, оперативно-ческистские группы брали на себя функции временных органов госбезопасности во вновь присоединенных областях Украины с выполнением присущих этим органам функций. Временный центр управления группами организовывался в Тернополе с последующим переводом его во Львов.[6]
Что же получилось на практике?
На практике непосредственная организация оперативно-чекистской работы натолкнулась на множество проблем уже в первые дни. В частности, в спецдонесении на имя Л. П. Берии В. Н. Меркулов на второй день операции докладывал о «бардаке» при передислокации войск, организации комендатур и обеспечении комендатур войсками, катастрофической нехватке оперативных работников.[7] Оперативно-чекистским группам на местах приходилось помимо работы, указанной в директиве, брать на себя другие функции, в частности, работу с военнопленными и т. д.[8] О нормальной оперативной работе в таких условиях речи и быть не могло. Все выполнялось в авральном режиме военного времени.
Тем не менее эту работу чекистам все же удалось наладить, и она стала давать первые результаты.
В частности, только опергруппой в районе гг. Чертков, Коломыя, Печенежин, Косов, Снятын и Станиславов на 27.09.1939 г. было арестовано 923 человека, в основном бывших полицейских и офицеров польской армии, однако среди арестованных также оказались и активные члены ОУН. По Львову на эту же дату закончено 10 следственных дел на украинских националистов[9], активно разворачивалась и агентурная работа.
В противовес утверждению, что на освобожденных территориях шли повальные аресты, приведем выдержку из спецдонесения В. Н. Меркулова на имя Л. П. Берии от 28 сентября 1939 г. о работе оперативно-чекистских групп в Западной Украине: «...Арестовываем исключительно по материалам следствия и агентуры. Работа дает удовлетворительные результаты...»[10] В частности, по Львову на 28 сентября 1939 г. было арестовано лишь 124 человека, а по 10 законченным делам расстреляли только двоих.
В другом спецдонесении В. Н. Меркулова и И. А. Серова на имя начальника секретариата НКВД С. С. Мамулова от 3.10.1939 указывалось: «...общее количество арестованных оперативно-чекистскими группами по областям Западной Украины, по данным на 1-е октября включительно, составляет 3914 человек, в том числе бывших жандармов, полицейских, официальных и секретных агентов полиции и разведки — 2539 человек; помещиков, крупной буржуазии, бывших людей — 293 человека; офицеров польской армии и осадников — 381 человек; руководителей контрреволюционных партий УНДО, ОУН и других — 144 человека; петлюровцев, участников бандгруппировок — 74 человека; прочих — 483 человека...».[11]
Таким образом, даже в первые дни в таких условиях органы госбезопасности никаких карательно-репрессивных мер не принимали, а в своей работе руководствовались исключительно распоряжениями, в которых при всем желании сложно увидеть патологическую «жажду крови». Была развернута планомерная работа по очистке новых территорий от нежелательных и социально опасных для новой власти элементов, прежде всего бывших полицейских, агентов, осведомителей, провокаторов и т. д. Причем проводилась она исключительно на основании оперативных и следственных действий. Репрессии же применялись только после расследования и на основании решения судебных органов. В данном случае эти функции, учитывая военное время, выполняли военные трибуналы.
Следует отметить, что сводки о работе оперативно-чекистских групп отправлялись ежедневно, и их работа по архивным документам прослеживается достаточно четко.
Кстати, никаких народных выступлений против «советских оккупантов» по спецдонесениям оперативно-чекистских групп не наблюдается, более того: «...Население выражает удивление технике, которой располагает Красная Армия. Многие говорят: «Нам внушали, что СССР самая бедная страна, ничего не имеющая, мы теперь видим, как нас обманывали...»[12]
Советская техника на улицах Львова
Бойцы РККА осматривают захваченные трофеи на территории Западной Украины
Население Львова приветствует войска РККА
Что касается ОУН и ее предшественницы УВО (Украинской войсковой организации), то они, хотя и упоминались в спецдонесениях НКВД, но в начальный период отдельного отражения в оперативных документах еще не имели. О них говорилось лишь в контексте директивы от 15.09.1939 г., в которой, напомним, акцентировалось внимание на планомерной оперативной работе органов госбезопасности в оуновской среде и арестах ее отдельных руководящих кадров и активистов.
Однако в таком авральном режиме военного времени постоянная работа продолжаться не могла. На территории Западной Украины под руководством оперативно-чекистских групп начинают организовываться органы милиции.[13] Как указывали в спецдонесении В. Н. Меркулов и И. А. Серов от 9.10.1939 г., для этого «...нами вызвано из Управления милиции УССР 255 человек, которых распределили по пунктам: Львов — 80 чел., Луцк — 60 человек, Тарнополь — 60 человек, Станиславов — 55 человек...», организуются «дружины рабочей гвардии» и налаживается работа милицейского аппарата — уголовного розыска, паспортных отделов и т. д. Интересно, что в спецдонесениях упоминаются формирования «украинской милиции», подразделения которой организовывались на освобожденных территориях. Характерно, что вначале этот процесс осуществлялся не стихийно, а под руководством функционеров местных националистических партий. Впоследствии оперативно-чекистскими группами эти подразделения были разоружены, однако каких-либо столкновений между ними в документах отмечено не было.
Тем не менее с октября 1939 года в оперативных материалах НКВД начинают появляться данные о попытках подпольных структур ОУН организовать мятежи в отдельных районах вновь присоединенных западных областей Украины. Например, в донесениях И. А. Серова на имя Л. П. Берии от 13.10. и 14.10.1939 г. сообщалось: «...в начале сентября с. г. поляки оставили до особого распоряжения на запасных пунктах около ст. Золотиево эшелон с вооружением: пулеметами, винтовками и амуницией. При отходе войск эшелон остался и крестьяне селений Алексини, Шпанов, Золотиев и Городок разграбили этот эшелон и оружие спрятали для сопротивления с Советской властью.
Всей подготовкой восстания руководит ОУН. Эта организация агитировала против Советской власти, муссируя слухи, что 17.Х с. г. должны произойти крупные события и будет установлена военная диктатура...»[14; 15]
«...По Луцкой оперативно-чекистской группе члены националистической организации ОУН... проводили беседу по вопросу выборов Народного Собрания и говорили, что «необходимо дать наказ своим представителям, чтобы они на Народном Собрании поставили вопрос об организации «самостійної України»...»
В связи с полученной информацией органы НКВД стали проводить оперативные разработки законспирированной сети ОУН, связанные, прежде всего, с антисоветской агитацией и срывом выборов в Народное собрание в Западной Украине.
В частности, были произведены аресты активных оуновцев по агентурному делу «Блок»[16], получены первые данные об организации военизированных подразделений, складов оружия и обучении боевиков. Все это привело к требованию руководства органов внутренних дел активизировать выявление участников националистических организаций на территории Западной Украины. Так, в соответствующем приказе № 001353 замнаркома НКВД СССР В. Н. Меркулова от 5.11.1939 г. предписывалось: «...Выявить проходящих по действующим и архивным агентурным и следственным материалам участников троцкистских, белоэмигрантских, националистических, террористических и других к.-р. организаций, проживающих на территории Западной Украины и Западной Белоруссии...»[17]
Таким образом, на первом этапе органам госбезопасности удалось обеспечить оперативно-чекистскую работу по наведению порядка на освобождаемых территориях, а также по фильтрации и изъятию нежелательных для советской власти социальных элементов.
Также удалось предотвратить вспышки бандитизма в период боевых действий и по их окончанию, частично наладить агентурно-осведомительную работу и получить первые результаты по агентурной разработке националистического подполья, дезорганизованного на тот момент. При этом в тот период особое внимание ОУН еще не уделялось, а разработка оуновской сети велась в контексте прочих мероприятий по выявлению антисоветских и националистических организаций. Однако это было даже не начало, а только прелюдия к началу долгой и упорной борьбы с националистическим бандитизмом.
***
Президиум народного собрания Западной Украины
Выступление Н.С. Хрущева с трибуны Народного собрания Западной Украины
22 октября 1939 г. в Западной Украине состоялись выборы депутатов в Народное собрание, которое открылось 26 октября во Львове.
27 октября 1939 г. Народное собрание единогласно утвердило Декларацию о вхождении Западной Украины в состав Украинской ССР.
В ней, в частности, говорилось: «Украинское Народное Собрание, являясь выразителем непреклонной воли и чаяний народа Западной Украины, постановляет: просить Верховный Совет Союза ССР принять Западную Украину в состав Украинской Советской Социалистической Республики с тем, чтобы воссоединить украинский народ в едином государстве, положить конец вековому разобщению украинского народа».
Голосование депутатов Народного собрания Западной Украины за воссоединение с УССР
1 ноября 1939 г. высший законодательный орган СССР Верховный Совет принял закон о включении Западной Украины в состав СССР с воссоединением ее с Украинской Советской Социалистической Республикой.
В соответствии с этим законом приказом НКВД № 001359 от 6 ноября 1939 г. были организованы органы НКВД Западной Украины.
1 ноября 1939 г. высший законодательный орган СССР — Верховный Совет принял закон о включении Западной Украины в состав СССР с воссоединением ее с Украинской Советской Социалистической Республикой.
В соответствии с этим законом приказом НКВД № 001359 от 6 ноября 1939 г. были организованы органы НКВД Западной Украины.
В нем указывалось:
«1. Организовать:
а) Управление НКВД по Львовской области, с дислоцированием в г. Львове; подчиненные ему уездные отделы НКВД, перечисленные в объявляемом перечне № 1;
б) Управление НКВД по Луцкой области, с дислоцированием в г. Луцке; подчиненные ему уездные отделы НКВД, перечисленные в объявляемом перечне № 2;
в) Управление НКВД по Станиславовской области, с дислоцированием в г. Станиславове; подчиненные ему уездные отделы НКВД, перечисленные в объявляемом перечне № 3;
г) Управление НКВД по Тарнопольской области, с дислоцированием в г. Тарнополе; подчиненные ему уездные отделы НКВД, перечисленные в объявляемом перечне № 4...
4. Укомплектование вновь организуемых органов НКВД произвести за счет 726 человек, ранее посланных в Западную Украину; некомплект остающегося оперативного состава покрыть за счет: действующего кадра сотрудников НКВД республик, УНКВД краев и областей — 100 человек, согласно объявляемой разверстке; особых органов НКВД Киевского военного округа — 250 человек; оперативно-чекистских школ НКВД — 150 человек и пограничных органов НКВД — 100 человек...
6. Всех лиц, ранее направленных для работы в органах НКВД Западной Украины, считать на постоянной работе, в соответствии с чем командировочные вознаграждения этим сотрудникам — отменить...»[18]
Таким образом, работа органов госбезопасности в Западной Украине, равно как и борьба с оуновским подпольем, переходила на качественно новый уровень.
На Западной Украине было создано 4 УНКВД.
По Львовской области было организовано 16 уездных (позднее районных) отделов, Луцкой (с 13.12.1939 г. — Волынской) — 10, Станиславской — 14, Тарнопольской — 16.
9 августа 1940 г. приказом № 00964 было организовано Черновицкое УНКВД с 17 райотделами[19].
Руководили ими:
по Волыни — Р. В. Крутов (бывший замначальника УНКВД Николаевской области) и с 4.12.1939-го по 28.03.1941-го — И. М. Белоцерковский (бывший замначальника УНКВД Винницкой области);
по Станиславщине — С. Р. Савченко (бывший замначальника Погранвойск НКВД УССР) и А. Н. Михайлов (бывший начальник УНКВД Каменец-Подольской области);
по Тарнопольской области — А. А. Вадис (бывший начальник 3 отдела УГБ УНКВД Каменец-Подольской области);
по Львовщине — К. Е. Краснов (бывший начальник 3 отдела УГБ НКВД Ленинградской области) и с 26.02.1940 г. по 26.02.1941 г. — В. Т. Сергиенко (бывший начальник следчасти ГУГБ НКВД СССР), впоследствии В. Т. Сергиенко занимал должность замнаркома НКВД УССР;
по Черновицкой области (7.08.1940 — 28.03.1941) — А. Н. Мартынов (бывший начальник УНКВД Житомирской области).
Таким образом, видно, что первоначально начальственные должности занимали руководители оперативно-чекистских групп, однако их быстро сменили представители исключительно украинских кадров, причем из соседних областей. Никакого «засилья пришлых» в руководстве местных органов госбезопасности не наблюдалось. Все были «свои», прекрасно знавшие специфику работы на данных территориях. Исключение составляет Львовская область — что и понятно — в силу ее стратегического расположения и важности как политического центра Западной Украины. Важность Львовщины показывает также совмещение долж-ности начальника УНКВД и замнаркома республики.
В структуре наркоматов внутренних дел СССР и УССР и создаваемых УНКВД националистическим подпольем занимались, прежде всего, управления государственной безопасности (УГБ). В интересующем нас аппарате УГБ отдельно необходимо рассмотреть работу второго отдела (в УНКВД — отделение) и третьего отдела.
Например, в НКВД УССР второй отдел (секретно-политический) имел следующие отделения:
1-е, занимающееся троцкистами, «правыми», зиновьевцами, бывшими членами компартии и комсомола;
2-е — украинскими антисоветскими политическими партиями и организациями;
3-е — русскими, польскими и другими антисоветскими политическими партиями и организациями, сионистами;
4-е — церковниками и сектантами;
5-е — «бывшими», провокаторами, полицейскими, монархистами, кадетами, «белоказаками»;
6-е — Академией наук, писателями, художниками, артистами, киностудиями, издательствами;
7-е — народным образованием, учебными заведениями, спортивными организациями, молодежными организациями;
8-е — профсоюзами и органами здравоохранения;
9-е — военизированными организациями;
10-е — оперативной техникой и учетом.
Третий отдел (контрразведка): 1 — польское отделение, 2 — немецкое, 3 — румынское, 4 — шпионаж, 5 — украинская и «белая» контрреволюция, группа оперативной техники и учета.
Кроме того, в структуре третьего отдела УНКВД 3-е отделение занималось также борьбой с «политическим бандитизмом». Помимо этого существовали отделы (отделения) уголовного розыска (ОУРЗ) в Управлении рабоче-крестьянской милиции (УРКМ). В этих отделах 1-е отделение также занималось бандитизмом, но не «политическим», а уголовным.
В таком виде органы госбезопасности просуществовали до февраля 1941 г., когда НКВД был разделен на два наркомата — внутренних дел (во главе с Л. П. Берией) и государственной безопасности (во главе с В. Н. Меркуловым). После этого приказом № 00349 от 4.04.1941 г. был организован отдел борьбы с бандитизмом (ОББ) в составе Главного управления милиции НКВД СССР во главе с Ш. О Церетели (бывший начальник 3 спецотдела НКВД СССР). В ОББ Украину, Белоруссию и Молдавию курировало 2-е отделение (по штатам — 10 человек). На местах были созданы два отделения ОББ, из которых первое занималось агентурно-оперативной работой, а второе — следствием. Также «политическим бандитизмом» в структуре НКГБ занималось 2-е управление (контрразведка) и 3-е (секретно-политическое). Возглавляли их соответственно П. В. Федотов и С. Р. Мильштейн (с 1 апреля 1941 г. — Н. Д. Горлинский).
По УССР руководили НКВД и НКГБ соответственно В. Т. Сергиенко и П. Я. Мешик, областные управления возглавляли (УНКВД и УНКГБ соответственно):
по Волыни — А. Ф. Мухин, И. М. Белоцерковский;
по Дрогобычской области — А. Н. Волков, И. И. Зачепа;
по Львовщине — В. Т. Ляшенко, И. М. Ткаченко (он же замнаркома НКГБ УССР);
по Ровенщине — В. Ф. Мастицкий, Е. Д. Лосев (временно исполняющий обязанности);
по Станиславской области — Я. Н. Синицын, А. Н. Михайлов;
по Тарнопольской области — А. А. Чоботов, А. А. Вадис;
по Черновицкой области — П. П. Дмитриев, В. М. Трубников.
Такая организация органов госбезопасности сохранялась до начала Великой Отечественной войны.
Некролог Б. Перацкому и фото его убийцы члена ОУН Г. Мацейко
***
Отдельно необходимо сделать краткий экскурс в историю создания Организации украинских националистов (ОУН). Она возникла на базе Украинской войсковой организации, возглавляемой бывшим командиром Сечевых Стрельцов армии Украинской Народной Республики Евгеном Коновальцем в 1929 г., а также других националистических организаций — «Украинской националистической молодежи», «Легиона украинских националистов» и «Ассоциации украинской националистической молодежи». ОУН являлась наиболее активной, многочисленной и агрессивной украинской националистической организацией за рубежом, имеющей мощное подполье на территории Западной Украины.
В частности, ОУН организовывала в Галиции и на Волыни акции саботажа и поджоги имений польских землевладельцев, что по сути спровоцировало усиление репрессий со стороны польской администрации и обусловило их крайнюю жестокость (т. н. «пацификация» 1930 г.). Оуновцами организовывались нападения на правительственные учреждения и «экспроприации» с целью получения денег для подпольно-террористической деятельности. Организация также приобрела мировую известность своими громкими террористическими актами, организовав около 60 политических убийств. К примеру, убийство министра внутренних дел Республики Польша Б. Перацкого в 1934 г., участием в организации которого «прославился» будущий лидер ОУН Степан Бандера, секретаря советского консульства А. Майлова, директора Украинской академической гимназии во Львове И. Бабия и др.
Павел Судоплатов
В 1938 г. в одном из кафе города Роттердам сотрудник НКВД СССР Павел Анатольевич Судоплатов вручил руководителю ОУН Е. Коновальцу коробку конфет — «подарок с Украины».
По свидетельству Судоплатова, «полковник любил сладкое».
Евген Коновалец погиб от взрыва специально изготовленного в НКВД устройства, находившегося в коробке с шоколадными конфетами.
После этого события ОУН возглавил сподвижник Коновальца Андрей Мельник, однако единого лидера украинские националисты потеряли навсегда...
После немецкой оккупации Польши из польских тюрем были освобождены многие местные функционеры ОУН, отбывавшие различные сроки заключения как за террористические акты, так и за подпольную работу против III Речи Посполитой. И с этого момента в ОУН начинаются внутренние трения между двумя группами — группой старых функционеров под руководством А. Мельника и группой молодых «краевиков», возглавляемых С. Бандерой.
В общем, анализируя работу подпольной организации любого типа, в частности ОУН, очень интересно прояснить несколько принципиальных моментов — что происходило в организации, с кем сотрудничали, чего добивались и каким образом. Первый момент как раз очень хорошо иллюстрирует раскол ОУН. По большому счету, рассматривая материалы по расколу, постоянно вспоминаешь две известнейшие украинские поговорки: «где два украинца — там три гетмана» и «один украинец — это украинец, два украинца — партизанский отряд, три — партизанский отряд с предателем».
Что же происходило в ОУН в конце 1939-го — начале 1941 г., т. е. в интересующий нас период?
Евген Коновалец
Точка зрения мельниковцев изложена в т. н. «Белой книге ОУН». Согласно выписке из нее[20] после смерти Коновальца встреча между А. Мельником и С. Бандерой, после которой раскол перешел в острую фазу, состоялась 5 апреля 1940 г. Бандера передал Мельнику письма с требованиями от себя и от своего соратника из числа оуновских функционеров на Западной Украине «Карбовича» (Я. Стецько). Первоначально Мельник попытался выяснить полномочия Бандеры и насколько его письма являются официальными.
На месте взрыва. Роттердам. 1938 г.
В переданных же Мельнику письмах содержалось уведомление, что Бандера принимает на себя управление ОУН на основании проведенного Большого собрания ОУН. Это собрание имело место 1 февраля 1940 г. в Кракове, и принимали в нем участие т. н. «молодые» оуновцы из числа друзей и соратников Бандеры по подполью и терактам.
Поняв, что это личная инициатива Бандеры и нескольких его друзей по подполью и студенческим годам, Мельник пришел в ярость, письма принял, но обвинил Бандеру в своеволии, нарушении приказов и инструкций и отсутствии у него полномочий выступать в качестве руководителя ОУН. Разозленный Мельник категорически отверг претензии Бандеры и потребовал от него предстать перед Главным революционным трибуналом ОУН[21].
Следует отметить, что советские органы госбезопасности тут были абсолютно ни при чем. Узнав о расколе из показаний арестованных членов оуновского подполья, например, на одном из допросов 4 сентября 1940 г. арестованный член ОУН говорил: «...В прочтенной мною части данной шифровки Краковский центр нашей организации излагал следующее: «Заграничный центр раскололся. Более реакционная часть оуновских контрреволюционных кадров в августе 1940 года создала повстанческий антисоветский комитет во главе с ними признанным Степаном БАНДЕРОЙ, под кличкой «СИРЫЙ»...»,[22] руководство органов госбезопасности принимает решение разобраться в данной ситуации.
Коновалец на смертном одре
Кстати, сообщения зарубежных агентов НКВД касаемо раскола в ОУН представляют собой большой интерес, поскольку являются как бы оценкой со стороны «независимого лица». В частности, в докладной от 3.12.1940 г. на имя секретаря ЦК КП(б)У Н. С. Хрущева нарком внутренних дел И. А. Серов на основании деятельности зарубежного агента «Украинец» и переданных им документов сообщает следующее:
«...Давая характеристику бандеровской линии, мельниковцы пишут:
«Большого шума наделали своей деятельностью, так называемый «революционный провод», ставя голодных на власть мальчишек, которые долгие месяцы провели в мечтании, как бы без работы и усилия, а только ложью и шумом засесть в проводных местах.
Под их нашептыванием молодой и необразованный БАНДЕРА приложил свою руку к преступлению по расколу националистического движения. Бандеровцы постепенно подорвали славу «революционного провода»...»[23]
В докладной отмечается, что выступление Бандеры против «генеральной линии», конкретно, против Коновальца началось еще в 1935 г. При этом бандеровцы попытались склонить на свою сторону одного из руководителей ОУН, приближенных к Коно-вальцу, Я. Барановского. Тогда это не получилось, а Барановский разоблачил бандеровцев перед руководством. Впоследствии Бандера этого не забыл и отомстил, обвинив Барановского в предательстве, и предоставил фотокопии документов польской контрразведки с показаниями Барановского.
Мельниковцы не остались в долгу и обвинили Я. Горбового, двоюродного брата одного из участников собрания и ближайшего соратника Бандеры Владимира Горбового, в сотрудничестве с НКВД.
Андрей Мельник
Сторону Бандеры принял один из старейших организаторов ОУН Рико-Рихард Яры-Ярый. Судя по всему, Ярый и затеял всю эту интригу с Бандерой: «...Одну из главных ролей играл Рихард ЯРЫЙ, который направлял членов против МЕЛЬНИКА. Таким образом возник акт от 10 февраля 1940 года о передаче руководства ОУН в руки Степана БАНДЕРЫ и «революционного провода»...» [24], однако ситуация просто вышла из-под его контроля.
После взаимных обвинений «...в настоящее время этот раскол дошел до такого состояния, что сотрудничество МЕЛЬНИКА и БАНДЕРЫ исключено...»[25]
Самое интересное в этом деле, что органы НКВД и знать не знали о наличии «собственного агента» Ярослава Горбового. В директиве под грифом «совершенно секретно» начальникам УНКВД западных областей УССР нарком госбезопасности УССР П. Я. Мешик 31 мая 1941 г. (со времени раскола прошло уже много времени) пишет:
«...Немцами по настоянию мельковцев, был арестован член бандеровского провода, некий ГОРБОВОЙ, который дал показания о том, что он является агентом НКВД. На основании этого МЕЛЬНИК обвинил БАНДЕРУ в том, что он, якобы, действует по заданию советской разведки и его провод создан НКВД...»[26]
Также есть протокол допроса Владимира Горбового польским министерством общественной безопасности от 9.08.1947 г., переданный советским спецслужбам. В нем, в частности, говорилось:
«...В 1940 или в начале 1941 года в Краков возвратился из Советского Союза мой кузен и клиент ГОРБОВОЙ Ярослав, который признался мне, что имеет от имени высших правительственных кругов в Москве миссию установление контакта с БАНДЕРОЙ, но опасается, что за самостоятельную поездку в Москву он будет привлечен к ответственности ОУН.
Степан Бандера
Он просил меня прощупать настроение БАНДЕРЫ по этому вопросу.
Мне с большой трудностью удалось встретиться с БАНДЕРОЙ. Он, выслушав мое сообщение, пожелал, чтобы Ярослав ГОРБОВОЙ лично прибыл к нему.
Передать желание БАНДЕРЫ ГОРБОВОМУ Ярославу мне не удалось, так как в это время ГОРБОВОЙ был, кажется, в Саноке арестован немцами и отправлен в Освенцим, где вскоре умер...»[27]
В документах же, переданных «Украинцем» по делу Барановского, ситуация выглядит еще более красочно. Обвинив Барановского в «измене», бандеровцы в течение 6 месяцев не могли предоставить документы и только 16 августа 1940 г. передали фотокопии документов. Мельник отправил дело в трибунал ОУН, отстранив Барановского от дел и назначив экспертизу. Однако, по словам мельниковцев, назначенные в трибунал представители от бандеровцев всячески саботировали его открытие. В конце концов трибунал состоялся.
Выводы эксперта были весьма интересны:
«...Ознакомившись со всеми фотоснимками, ставлю в известность о следующем:
1. Из одних только фотоснимков, в таком малом размере, в каком мне предъявлено, нельзя вынести никаких окончательных решений. Для этого необходимы и оригиналы грамот, ибо только по этим документам можно прийти к какому-нибудь решению. По представленным фотоснимкам нельзя даже решить, являются ли эти письма оригиналами, или гектографическими снимками, или копиями на кальке.
2. Для вынесения какого-нибудь решения необходимо было бы иметь другие оригиналы писем того же самого учреждения, для сравнения их и возможности прийти к какому-нибудь выводу.
3. Кроме оригиналов писем, указанных в пунктах 1 и 2, следовало было бы иметь снимки в сильно увеличенном виде (в пять-десять раз), чтобы из них можно было бы выяснить, отпечатаны ли одной и той же машинкой отдельные черточки на всех письмах.
Из-за отсутствия всего этого нельзя вывести ни положительного ни отрицательного решения.
Ярослав Горбовой
По предложенным фотоснимкам можно только подтвердить, что:
1. Шрифт машинки на документе от 4 января 1933 г. является иным, чем в письмах от 14 апреля 1938 года и 1 мая 1939 года.
2. Печать уездного старосты в Самборе на документе от 4 января 1939 г. является совсем иной, чем в обоих других документах, указывают об этом вид печати, их размеры и содержание.
3. На документе от 4 января 1939 года по левой стороне имеется надпись, написанная с правой стороны к левой вместе с печатью какого-то другого учреждения.
По фотоснимку нельзя установить, произведена ли эта надпись на обратной стороне документа, или она является только обыкновенной отпечаткой письма, которое не совсем высохло, или вообще влажное было поставлено на документе. Это было бы чрезвычайно важным для установления подлинности документа, но из-за отсутствия оригинала нельзя прийти к определенному выводу...
...Таким образом люди, которые пустили в обращение фотоснимки, не захотели дать оригиналов. Это потому, что они хотели посеять недоверие между членами и использовать это в качестве оружия для борьбы против полковника МЕЛЬНИКА.
Ярослав Барановский
Даже если бы допустить, что подлинные документы имеются и что они правдивы, содержание их относится к ЯРОСЛАВУ БАРАНОВСКОМУ:
1. Никакая полиция не употребляет в переписке действительных фамилий своих конфидентов — всегда заменяет их псевдонимами, в частности, делала так польская полиция даже если речь шла о мелких конфидентах, доносы которых имели ограниченное значение. Абсолютно невозможно, чтобы, имея конфидента на высоком посту секретаря ОУН, польская полиция легкодушно выявила его фамилию в переписке, переходившей через сотни рук, которая была разослана во все уездные староства, где на низших должностях работали также украинцы, и поэтому возникала опасность расконспирации конфидента. Безусловно, что полиция могла бы приложить все усилия к тому, чтобы фамилию такого конфидента сохранить в тайне и как можно более продолжительно пользоваться его информацией.
2. Из содержания копий документов ясно видно, что информатор, представлен ими под фамилией ЯРОСЛАВА БАРАНОВСКОГО, давал неверную информацию, противоречащую сведениям другого Львовского конфидента, причем, поясняется это тем, что должно быть в 1937 году ЯРОСЛАВ БАРАНОВСКИЙ не играл большой роли в организации, а поэтому его информация была не полной. Поэтому очевидно это относится к другому лицу, а не к ЯРОСЛАВУ БАРАНОВСКОМУ, который именно в это время, около 1937 года, начал повышаться в организационной иерархии, пока в конце не стал секретарем ОУН.
3. Даже если б принять, что автор документа имел в виду никого другого, а только ЯРОСЛАВА БАРАНОВСКОГО, еще не доказано, что ЯРОСЛАВ БАРАНОВСКИЙ давал информацию польским чиновникам, в частности польской полиции. Документ свидетельствует, что информация, исходящая от ЯРОСЛАВА БАРАНОВСКОГО, не отвечает действительности. Таким образом, здесь только утверждается источник, от которого исходит информация и что им должен быть ЯРОСЛАВ БАРАНОВСКИЙ...»
Понятное дело, что «...Главный Революционный Трибунал на основе представленных ему снимков, в связи с экспертизой специалиста и заявлением прокурора, что на основании одних опытов нельзя поддерживать обвинительный акт, — не находит оснований для дальнейшего рассмотрения дела в части обвинения ЯРОСЛАВА БАРАНОВСКОГО — МАКАРА в преступлении — измене родине и ОУН...»[28]
Также обвиняли Барановского в недоставке оружия в Закарпатье и Западную Украину во время боев с чехословацкой армией: «...оправдывается БАРАНОВСКИЙ по делу недоставки оружия в Закарпатскую Украину и в 1939 году в Западную Украину, мотивируя это тем, что это дело должен был проводить ЯРЫЙ—КАРПАТ как референт военных дел, а не БАРАНОВСКИЙ...»[29]
К чему так подробно разбираются эти взаимные дрязги и фальсифицированные обвинения? К тому, чтобы на конкретных примерах показать, какими методами действовали обе стороны в своей борьбе за власть. При этом не возникает никакого сомнения, что «дело Барановского» построено на явных фальсификациях, к тому же грубо и топорно сфабрикованных. Следует отметить, что подобного рода фальсификации уж очень активно используются современными апологетами бандеровщины. Изучая дело Барановского, становится понятным, откуда они черпают вдохновение для своих «документальных» упражнений.
Бандера же продолжал свою линию, создав в противовес Проводу Украинских Националистов (ПУН) во главе с Мельником Революционный Провод Украинских Националистов (РПУН) во главе с самим собой и своими друзьями по годам обучения во Львове, подпольно-террористической работе на территории Западной Украины и тюремным заключениям.
Еще более красочная характеристика раскола дается в другом документе зарубежного агента НКВД:
«...Чтобы понять сущность конфликта между проводом ОУН мельниковцев и революционным проводом ОУН бандеровцев, необходимо знать, что конфликт в ОУН начался не с 1940 года, а с самого начала его существования.
Конфликты в ОУН с самого же начала существования имеются не только в главном проводе, но и во всех отраслях и степенях. Конфликты имеются равно как в краевом проводе ОУН, так же и в маленьком селе, где есть одно звено ОУН. Конфликты имеются в боевке, в активе, в юнацтве и у симпатиков.
...В главном проводе ОУН конфликт начался еще задолго до 1940 года, только «ПУН», будучи чрезвычайно сильным, не допускал ревизии.
В 1938—39 гг. краевой провод ОУН достаточно хорошо противопоставлял себя «ПУН». Не хватало только некоторых энергичных людей возглавить это движение. И случилось, польское государство пало, из тюрьмы вышли матерые оуновцы, которые в прошлом являлись проводниками, они не могли забыть главному проводу то, что они сидели в тюрьме, а члены главного провода гуляли себе безопасно в других государствах, где им абсолютно ничего не грозило.
В дополнении всего, СЕНИК отдал в руки польской разведки оуновский архив, таким образом, посадил в тюрьму многих краевых руководителей ОУН.
Не забыл БАНДЕРА Степан и то, что член «ПУН» ЧЕМЕРИНСКАЯ дала ему пощечину за нечестное поведение...
Когда Степан БАНДЕРА вышел из тюрьмы, его пригласил полковник МЕЛЬНИК участвовать в «ПУН», чтобы он работал с ним по своим способностям. Однако уже было поздно. Дело уже было обсуждено...»[30]
Кстати, насчет пощечины. Один из бывших соратников, Мирон Матвиейко, дал весьма красноречивую характеристику Бандере в связи с его поведением в семье и по отношению к женщинам — как он избивал собственную жену и сожительствовал с женами своих подчиненных.[31] Поэтому реакция женщины более чем понятная. Бандера такого не простил и стал мстить: «...Анну ЧЕМЕРИНСКУЮ обвиняют в сотрудничестве с БАРАНОВСКИМ, в предательстве членов и дела ОУН...»[32]
Кроме того, бандеровцы утверждали, что «...личность полк. МЕЛЬНИКА была малоизвестна, не внушала политического доверия по причине многолетней непричастности к деятельности подполья и тесного сотрудничества с католическими кругами...», «...напряжение еще более обострилось в связи с созывом в 1939 году 2-го, т. н. Римского конгресса. Причиной явилось то, что на конгрессе Край представляли всего только два делегата, в то время как абсолютное большинство участников конгресса представляли ОУН эмиграции. Последние зачастую в отрыве от жизни в Крае подходили к решению конкретных программных или других вопросов...», «...крайнее напряжение наступило только после начала войны, когда выяснилось, что в Проводе нет ясного представления, какую же политику должка проводить организация в Крае, к чему ей необходимо готовиться, что существует только лишь неясная надежда на положительное отношение к украинскому делу со стороны Германии. Это привело к тому, что фактически организация в Западной Украине оказалась неподготовленной к приходу большевиков и окончательно дезорганизованной...»[33]
Также весьма показательными являлись действия бандеровцев по установлению своей власти:
«...В субботу 26 октября вечером «боевка», составленная из так называемых бандеровцев, т. е. сторонников диверсий, затеянных Бандерой, напала в Холме на одного из активнейших молодых деятелей Холмщины националиста КОНИКА. Побитого и окровавленного нападавшие оставили и убежали...»
«...Дня 28 октября так называемые бандеровцы напали на лагерь беженцев в Кракове. Охрана лагеря, желая прекратить своеволье и беспорядки, которые внедрили члены «боевки» в лагере (распространились здесь кражи, авантюры, драки, которые, как правило, кончались кровопролитием), приступила к энергичным действиям. Это не понравилось бандеровским хулиганам, которые начали провоцировать конфликты. Когда же это им не удалось, напали на охрану, стоявшую у ворот лагеря. Караульных избили железными предметами... Член «боевки» Б., напал на инженера Федора ЯЦУРУ, который был одним из инициаторов наведения порядка в лагере. Последствия нападения ужасные: нападающий проколол ЯЦУРЕ глаз так, что согласно заключению врачей, которые немедленно занялись пострадавшим, он совершенно потерял зрение на всю жизнь. Надежд на спасение хотя бы одного глаза почти нет...»[34]
Еще более показательны следующие свидетельства разборок — это к вопросу о том, что творилось на местах:
«...Происходят они обычно между отдельными членами ОУН то ли в проводе, в крае, в повите, в районе и на селе, не на жизнь, а на смерть. Употребляют против себя револьверы, винтовки, ножи и палки. Обвиняют один другого во всякой нечисти, воровстве денег организации, или что, якобы, состоял конфидентом...
В 1936 году, вследствие такого конфликта, на территории Бережанского повита районовый 5-го района КОДАЙСКИЙ из села Геновочи убил районового «СЫЧ», выследив его в лесу, а слух был распущен оуновцами, что якобы его убила польская боевка. На этом не окончилось. ГАЛУШКА Петро из Бышек — повитовый боевки ОУН, в конфликте с КОДАЙСКИМ убил последнего и его жену, и какая же причина конфликта? — незначительная, с одной стороны жадность славы быть проводником, а с другой — ревность за девушку.
Причиной конфликта, где было три жертвы, была Катерина — нынешняя жена ГАЛУШКИ, который в конце концов вышел победителем, потому, что он самый старший повитовый боевки.
Второй пример, когда районовый районной боевки 2-го района «ЯРОШЕНКО» — БАБИЙ Кирилл из села Комаривцы, Бережанского района убил СТЕФАНИВА Ивана из села Барановки за то, что он женился на его девушке.
Убийство же это БАБИЙ прикрыл тем, что, якобы, СТЕФАНИВ является польским конфидентом.
Об этом можно написать целые тома, так как все время были конфликты в ОУН, погибало много невинных людей...»
«...Когда кого-либо из ОУН арестовывают и они начинают признаваться о себе, то обычно о других начинают с тех, с которыми бывали конфликты и на них сваливают всю вину, будто бы они его на это дело подстрекали. Если арестовать тех и других, то другие оговорят первых. Это обстоятельство между прочим можно проследить по показаниям оуновцев...»[35]
Еще несколько весьма красноречивых свидетельств о разборках внутри ОУН:
«...Методы борьбы между мельниковцами и бандеровцами разные, но все они стремятся к тому, чтобы как можно быстрее уничтожить друг друга, для чего не брезгуют никакими подлостями по отношению друг друга...
...когда ЛЕБЕДЮ Николаю, члену революционного провода, говорят про деньги, то он выворачивает свои карманы и поет — «віють вітри, віють буйні».
Мельниковцы, заняв все культурные, просветительные и кооперативные товарищества, не допускают бандеровцев на какие-либо посты.
Также в сношении с немецкими властями, мельниковцы стараются принудительно посылать бандеровцев на какие-либо посты.
Мельниковцы дошли до того, что Роман БИДА, псевдоним «ГОРДОН», работая в гестапо, доносил на бандеровцев, переходивших неоднократно советско-германскую границу, что они, якобы, являются агентами НКВД, и гестапо их арестовывало.
Также как средством борьбы с бандеровцами является выпускаемое мельниковцами периодическое издание под названием «АБВ», выходящее в 10 дней один раз, в котором мельниковцы всяческими способами клевещут на бандеровцев.
...Некоторое отличие имеет борьба бандеровцев. Там на первый план борьбы с мельниковцами впрягли свою разведку. Бандеровцы бросили в ряды мельниковцев большое количество своих разведчиков, таким образом, бандеровцы в курсе почти всей деятельности мельниковцев, и если только последние задумают что-либо сделать, то бандеровцы их опережают.
Лучшим примером этого может служить посылка в СССР 2 апреля 1941 года специального курьера, который, будучи бандеровцем, спровоцировал мельниковцев и забрал их последние связи в крае.
Таким образом бандеровцы хотят разложить мельниковцев внутри. Не брезгуют бандеровцы в борьбе с мельниковцами применять ножи и бамбуковые палки.
...Бандеровцы развернули большую пропаганду на мельниковцев через печать, в которой активную роль играл Ярослав СТЕЦЬКО, выступающий под псевдонимом «КарбовиЧ»...»[36]
Все это давало основание органам госбезопасности для следующих выводов:
«...БАНДЕРА И ТЫМЧИЙ все время добивались от МЕЛЬНИКА устранения БАРАНОВСКОГО от руководства ОУН, одновременно став в оппозицию к директивам МЕЛЬНИКА...
...БАНДЕРА И ТЫМЧИЙ в феврале месяце выехали в Рим к МЕЛЬНИКУ с требованиями развернуть активную работу в западных областях Украины, стать на путь подготовки вооруженных выступлений украинского населения.
Не получив на это согласия МЕЛЬНИКА, БАНДЕРА и ТЫМЧИЙ, возвратясь в Краков и на заседании экзекутивы в феврале месяце создали свой центр, который возглавил БАНДЕРА.
На этом же заседании был избран штаб руководства и принято решение уведомить о случившемся МЕЛЬНИКА.
Таким образом, в результате имевших место разногласий, влияние Провода, осуществляемое помимо БАРАНОВСКОГО и через СУШКО, находящегося в Кракове, значительно упало...»[37]
Фактически, молодые террористы, вышедшие из польских тюрем оттерли «старое» поколение из мельниковцев от серьезного влияния на оуновские структуры на Украине и стали перехватывать все нити управления организацией.
А сведений поступало все больше и больше, в том числе и от пойманных оуновцев. Так, арестованный член Львовского краевого провода ОУН И. Максимов показывал:
«...Краковский центр, Краевая экзекутива подчинялась Бандере Степану — «Серый». Между ним и Мельником дошло до разрыва. Бандера потребовал устранения Барановского Семка из ОУН, а Мельник этому воспротивился, поэтому в августе 1940 г. дошло до раскола. Бандера создал Революционный комитет, во главе которого он стал проводником...»[38]
Интересно, что бандеровское руководство активно занималось PR-кампанией как себя лично, так и собственной правоты среди членов оуновского подполья на территории Западной Украины. Так, при разработке агентурно-следственного дела «Мечтатели» (Тернопольская обл.) выяснилось, что Краковский центр информировал тернопольское подполье о расколе в организации с обвинениями в сотрудничестве с польской полицией и подделке «завещания Коновальца» все тех же Я. Барановского и Е. Сеник-Грибовского и обвинениями Мельника в узурпации власти.[39] При этом специально для этого направляли курьеров. Более того, обвиняли в расколе «агентов НКВД»:
«...Закисточник «МУДРЫЙ» сообщил подробности раскола, а также мнение отдельных работников гестапо. В частности «МУДРЫЙ» сообщает: «Начальник гестапо в Саноке заявил ему, что раскол среди оуновцев на мельниковцев и бандеровцев произошел в результате деятельности агентов НКВД». По его заключению 40% оуновцев являются агентами НКВД...»[40]
Кстати, о том, что ему дали два отдельных задания бандеровцы и мельниковцы, также сообщает и агент «Украинец».[41]
Можно, конечно, утверждать, что весь приведенный материал не более, чем «советская пропаганда». Но вот показания одного из соратников Бандеры Александра Луцкого:
«...ВОПРОС: В связи с чем БАНДЕРА созвал в феврале 1940 г. конференцию ОУН?
ОТВЕТ: Созыву этой конференции предшествовали следующие обстоятельства:
После того, когда БАНДЕРА был освобожден из тюрьмы, он и руководитель Краевого «Провода» ОУН на территории Западной Украины «ЛОПАТИНСКИЙ», в начале 1940 года поехали в Рим к Мельнику и во время встречи с ним добивались обновления Центрального «Провода» ОУН и вывода из «Провода» ряда лиц, которых БАНДЕРА подозревал в принадлежности к польской агентуре и как провокаторов.
В частности, БАНДЕРА представил МЕЛЬНИКУ ряд материалов, изобличающих члена Центрального «Провода» ОУН БАРАНОВСКОГО как агента польской полиции, однако МЕЛЬНИК не согласился с требованиями БАНДЕРЫ и «ЛОПАТИНСКОГО» об обновлении Центрального «Провода» ОУН и вывода из «Провода» БАРАНОВСКОГО.
Возвратившись из поездки, БАНДЕРА 10 февраля 1940 года созвал в г. Кракове совещание актива ОУН, на котором присутствовало около 40 человек. Это совещание актива впоследствии было переименовано в конференцию ОУН.
БАНДЕРА доложил конференции о переговорах, которые он вел с МЕЛЬНИКОМ, при этом сообщил участникам конференции, что МЕЛЬНИК не принял его предложения об обновлении «Провода» и исключения из «Провода» БАРАНОВСКОГО. Для того чтобы соответственно подействовать на МЕЛЬНИКА, БАНДЕРА предложил конференции принять постановление с требованием вывести из «Провода» всех подозрительных лиц и обновить его преданными ОУН людьми, что только этим путем можно будет активизировать работу ОУН. Участники конференции согласились с предложением БАНДЕРЫ и была принята соответствующая резолюция, требующая обновления «Провода» и исключения из «Провода» БАРАНОВСКОГО.
Этой же резолюцией БАНДЕРА уполномочивался на ведение переговоров с МЕЛЬНИКОМ по этим вопросам.
Как известно, переговоры между МЕЛЬНИКОМ и БАНДЕРОЙ ни к чему не привели, и в начале 1941 года в ОУН произошел окончательный раскол...»[42]
Член Провода Бандеры А. Луцкий
Позднее на других допросах Луцкий показал следующее:
«...В целях активизации работы ОУН и окончательного разрыва с МЕЛЬНИКОМ, БАНДЕРА начал подготовку по созыву 2-го конгресса ОУН, который затем состоялся в марте 1941 года в г. Кракове. Я являлся делегатом этого конгресса...»
«...ВОПРОС: Когда был сформирован бандеровский «Провод» ОУН?
ОТВЕТ: Раскол в Центральном «Проводе» произошел в первой половине 1940 года. Поскольку БАНДЕРА на состоявшейся в феврале 1940 года конференции ОУН был только уполномочен руководить Центральным «проводом», он не смог создать нового Центрального «Провода» и до созыва 2-го конгресса лишь подобрал своих сторонников, которые ему помогли в работе.
Уже после 2-го конгресса, когда Степан БАНДЕРА был избран руководителем ОУН, на основании полномочий конгресса, он сформировал не Центральный, а Главный «Провод» ОУН. Кто входил в состав Главного «Провода» ОУН, созданного Степаном БАНДЕРОЙ, я сказать не могу, так как не знаю.
Рико Ярый
Могу только предполагать, что, помимо БАНДЕРЫ, в Главный «Провод» ОУН входили его ближайшие соучастники СТЕЦЬКО Ярослав, ЛЕБЕДЬ Николай, МИРОН и полковник ЯРЫЙ — руководитель военной референтуры...»
«...Я не хотел раскола, так как считал, что это приведет только к ослаблению организации.
Я неоднократно разговаривал с БАНДЕРОЙ, СТЕЦЬКО и др., стараясь убедить их в необходимости объединения с мельниковцами, а когда это не помогло, высказал свои намерения о том, чтобы самому выехать к МЕЛЬНИКУ и договориться с последним об устранении раскола...»
«...Узнав о моих попытках связаться с МЕЛЬНИКОМ, СТЕЦЬКО, КЛЫМИШИН и БАНДЕРА приложили все усилия, чтобы доказать бесполезность моей поездки. Они представили мне стенограммы переговоров с МЕЛЬНИКОМ и др. документы, изучив которые я убедился в том, что моя миссия вряд ли принесет что-либо полезное, так как еще до меня принимались меры к устранению раскола, однако МЕЛЬНИК ни на какие уступки не шел.
Кроме того, я начал убеждаться в том, что МЕЛЬНИК для руководства организацией и как вождь ее не годится.
Анализируя причины раскола, я усматривал, что основным в расколе организации была борьба за власть между мельниковцами и бандеровцами и приходил к выводу, что если бы МЕЛЬНИК и БАНДЕРА отошли от руководства ОУН и на их место избрали нового человека, раскол был бы ликвидирован...»[43]
В общем, картина ясная — вождизм (решения принимают в узком кругу «свои») и абсолютное нежелание выслушивать ни своих оппонентов, ни любые предложения по нормализации ситуации. В данном случае советским органам госбезопасности ничего не нужно было делать по углублению раскола — противники сами не желали примирения.
Также имеются показания и немецких свидетелей, причем офицеров спецслужб, которые говорят практически то же самое. Например, полковник немецкой военной разведки «Абвер» Эрвин Штольце показывал:
«...по указанию КАНАРИСА мною лично в 1940 году принимались меры к примирению МЕЛЬНИКА с БАНДЕРОЙ с целью сколачивания всех украинских националистов для борьбы с Советской властью.
Летом 1940 года мною был принят БАНДЕРА, который в разговоре со мной обвинял МЕЛЬНИКА в пассивности, доказывал, что он — БАНДЕРА является избранным вождем националистов, однако, для пользы дела, он примет все меры, чтобы примириться с МЕЛЬНИКОМ.
Руководитель абвера адмирал Вильгельм Канарис
Через несколько дней мною также был принят МЕЛЬНИК, с которым проводился аналогичный разговор. МЕЛЬНИК обвинял БАНДЕРУ в карьеризме, что он своими необдуманными действиями погубит подполье, созданное на территории Советской Украины, особенно в западных областях.
МЕЛЬНИК доказывал, что он по наследству получил от КОНОВАЛЬЦА руководство националистическим движением и просил оказать ему помощь остаться в этом руководстве для единства организации. Здесь МЕЛЬНИК обещал принять все меры к примирению с БАНДЕРОЙ.
Несмотря на то, что во время моей встречи с МЕЛЬНИКОМ и БАНДЕРОЙ оба они обещали принять все меры к примирению, я лично пришел к выводу, что это примирение не состоится...»[44]
И дал замечательную характеристику обоим:
«...БАНДЕРА по характеру энергичный, карьерист, фанатик и бандит. МЕЛЬНИК — спокойный, интеллигентный, чиновник...»
Интересно, что очень похожая характеристика дана наркомом госбезопасности УССР П. Я. Мешиком:
«...Будучи большим карьеристом, БАНДЕРА пожелал возглавить «провод» указанной организации лично...»[45]
***
В этой связи отдельно нужно остановиться на таком вопросе: почему сотрудник немецкой военной разведки вызывает к себе на прием руководителей украинской националистической организации, чтобы их примирить? И как в этом ракурсе понимать слова Эрвина Штольце: «...с целью сколачивания всех украинских националистов для борьбы с Советской властью...»?
Выходит, так и понимать — с самого начала своего существования ОУН находилась не только под постоянным контролем немецких спецслужб, но и, получается, непосредственно руководилась и направлялась ими. Хотя само руководство ОУН старалось это не афишировать, особенно среди рядового состава. Постараемся этот вопрос осветить подробнее.
Но перед этим целесообразно хотя бы кратко остановиться на программных документах самой ОУН, особенно сторонников Бандеры, на предмет сотрудничества с иностранными государствами.
В апреле 1941 года в Кракове бандеровцами был проведен «Второй великий сбор ОУН». В постановлении сбора указывалось, что революционную борьбу за освобождение всех украинских земель и за объединение их в одно соборное и независимое государство ОУН ведет, опираясь на собственные силы украинского народа и отбросив в принципе ориентацию на чужие силы, в частности, на исторических врагов Украины.[46] При этом уточнение о текущей ситуации — ведет ли борьбу в данный момент, опираясь исключительно на собственных сторонников, и что же это за исторические враги, было «тактично» опущено.
С врагами становится яснее после прочтения седьмого пункта программных постановлений — это «коммунистическое мировоззрение», «интернационализм» и «капитализм», а также «все взгляды и течения, которые несут ослабление живых сил народа».[47] Тем не менее вновь непонятно, что же это за течения и что за «живые силы»?
Однако в следующем абзаце противник обрисован уже более чем конкретно — это «московская тюрьма народов» и «коммунистическая система», с которым решено бороться т. н. «революционным путем». После этого сразу же возникает вопрос, каким образом этот программный пункт должны были расценивать советские органы госбезопасности? Проникнуться искренней любовью к бандеровцам? Вопрос, в общем, риторический.
Вот еще показательный момент:
«...Жиды в СССР есть наипреданнейшая опора господствующего большевистского режима и авангард московского империализма в Украине. Противожидовские настроения украинских масс использует московско-большевистское правительство, чтобы отвлечь их внимание от настоящей причины беды и чтобы во время взрыва (имеется в виду восстание. — Авт.) направить их на погромы жидов. Организация украинских националистов борется с жидами как опорой московско-большевистского режима, осведомляя одновременно народные массы, что Москва — это главный враг...»[48]
Эта фраза — вообще уникальный набор противоречий. Сначала констатируется, что евреи — преданная опора советского правительства, а затем следует неожиданный пассаж, что советское правительство подогревает антиеврейские настроения украинцев (т. е. выступает против своей преданной опоры) с тем, чтобы национальную революцию превратить в еврейские погромы. При этом декларировалось, что оуновцы сами борются с евреями. Это не только каша в голове, но и попытка оправдать собственный антисемитизм и свалить ответственность на своих политических противников.
Далее в политических указаниях относительно борьбы и деятельности ОУН на период войны от мая 1941 года однозначно говорилось, что для борьбы за суверенное украинское государство ОУН будет использована война.[49]
Обратим внимание на время разработки указаний — именно на май 1941 г. первоначально планировалось нападение Германии на СССР. При этом советское правительство получало эти данные от собственных разведорганов, к которым бандеровцы и близко не имели доступа. Интересная осведомленность у Бандеры, не правда ли? И как вовремя эти указания были разработаны.
В инструкциях однозначно указывалось — выжидать и не начинать выступления даже в первые дни войны, а вести исключительно саботаж, подрывную работу в хозяйствах, инспирировать мятежи, разложение и хаос.[50]
По сути эти действия иначе, чем диверсионной деятельностью в пользу иностранного государства-оккупанта, квалифицировать нельзя.
И, наконец, еще одно четкое указание:
«...Дальнейшая борьба украинской армии против Москвы будет соучастием Украины в противомосковской войне союзных государств...», и затем констатация, что оккупация Украины чужими войсками-победителями неминуема.[51]
Отсюда следовал вывод: «...Получить себе роль первичного компонента (в оригинале — «подлежащего») и партнера участника войны и сотворца нового порядка на руинах московской империи... Государства, которые ведут борьбу с Москвой и не относятся враждебно к Украине, мы трактуем как естественных союзников (выделено в документе)... Платформой длительных союзнических взаимоотношений может быть совместная борьба против большевистской Москвы...»[52]
1 Пограничник. — 1939, № 1. — С. 5.
2 Государственный архив Службы Безопасности Украины, Ф. 16, Оп. 32, Д. 33, Л. 1—4. (далее ГА СБУ). Также Органы государственной безопасности в Великой Отечественной войне. — М.: Книга и бизнес, 1995. — т. 1. Накануне, кн. 1. — с. 70 — 73. (далее — ОГБ кн. 1)
3 ОГБ. кн. 1 — С. 74.
4 ГА СБУ, Ф. 16, Оп. 32, Д. 33, Л. 6—7.
5 ГА СБУ, Ф. 16, Оп. 32, Д. 33, Л. 10—15.
6 Там же.
7 ГА СБУ, Ф. 16, Оп. 32, Д. 11, Л. 1—6.
8 ГА СБУ, Ф. 16, Оп. 32, Д. 33, Л. 40—42.
9 ГА СБУ, Ф. 16, Оп. 32, Д. 33, Л. 54—57.
10 ГА СБУ, Ф. 16, Оп. 32, Д. 33, Л. 62—65.
11 ГА СБУ, Ф. 16, Оп. 32, Д. 33, Л. 95.
12 ГА СБУ, Ф. 16, Оп. 32, Д. 43, Л. 140—145.
13 ГА СБУ, Ф. 16, Оп. 32, Д. 33, Л. 192—195.
14 ГА СБУ, Ф. 16, Оп. 32, Д. 33, Л. 123—137.
15 ГА СБУ, Ф. 16, Оп. 32, Д. 33, Л. 138—147.
16 ГА СБУ, Ф. 16, Оп. 32, Д. 33, Л. 159—171.
17 ГА СБУ, Ф. 9, Д. 6, Л. 147.
18 ГА СБУ, Ф. 9, Д. 6, Л. 149—151, также Государственный Архив Российской Федерации (далее — ГА РФ), Ф. Р-9401, Оп. 1, Д. 560, Л. 225—228.
19 ГАРФ Ф. Р-9401, Оп. 1, Д.560, Л. 225—228.
20 Государственный Архив Службы внешней разведки Украины (далее — ГА СВРУ), Д. 10876, Т. 3, Л. 17—18.
21 ГА СВРУ, Д. 10876, Т. 2, Л. 501—504.
22 ГА СВРУ, Д. 10876, Т. 2, Л. 567.
23 ГА СБУ, Ф. 16, Оп. 33, Д. 36, Л. 14—33.
24 ГА СБУ, Ф. 16, Оп. 34, Д. 4, Л. 207—222.
25 ГА СБУ, Ф. 16, Оп. 33, Д. 36, Л. 14—33.
26 ГА СБУ, Ф. 9, Д. 43, Т. 1, Л. 85—99.
27 ГА СБУ, Ф. 6, Д. 70138-ФП, Т. 1, Л. 179—184.
28 ГА СБУ, Ф. 16, Оп. 33, Д. 36, Л. 14—33.
29 ГА СБУ, Ф. 16, Оп. 34, Д. 4, Л. 207—222.
30 ГА СБУ, Ф. 65, Д. С-9079, Т. 4, Л. 221—234.
31 Вісті з України / Видання товариства культурних зв'язків з українцями за кордоном — №82. — Жовтень, 1961.
32 ГА СБУ, Ф. 16, Оп. 34, Д. 4, Л. 207—222.
33 ГА СБУ, Ф. 13, Д.. 372, Т. 37, Л. 326—334.
34 ГА СБУ, Ф. 16, Оп. 33, Д. 36, Л. 14—33.
35 ГА СБУ, Ф. 65, Д. С-9079, Т. 4, Л. 221—234.
36 ГА СБУ, Ф. 65, Д. С-9079, Т. 4, Л. 221—234.
37 ГА СБУ, Ф. 16, Оп. 33, Д. 53, Л. 232—249.
38 ГА СБУ, Ф. 6, Д. 75170-ФП, Т. 1, Л. 164, 216—225.
39 ГА СБУ, Ф. 16, Оп. 84, Д. 8, Л. 328—337.
40 Там же.
41 ГА СБУ Ф. 16., Оп. 33, Д. 36, Л. 14—33.
42 ГА СБУ, Ф. 5, Д. 67418, Т. 1, Л. 147—158.
43 ГА СБУ, Ф. 5, Д. 67418, Т. 1, Л. 208—241.
44 ГА СВРУ, Д. 10876, Т. 1, Л. 134, 144—150.
45 ГА СБУ, Ф. 9, Д. 43, Т. 1, Л. 85—99. Также см. Органы государственной безопасности в Великой Отечественной войне. — М.: Книга и бизнес, 1995. — Т. 1. Накануне, кн. 2. — с. 188—192. (далее — ОГБ, кн. 2)
46 ОУН в 1941 році: Документи. Ч. 1 / Упоряд.: О. Веселова, О. Лисенко, І. Патриляк, В. Сергійчук. — К.: Ін-т історії України НАН України, 2006. — С. 35 (далее — ОУН в 1941)
47 ОУН в 1941. — С. 39.
48 Там же. — С. 43.
49 Там же. — С. 58.
50 Там же. — С. 59.
51 Там же. — С. 60.
52 Там же. — С. 61.
Авторы: Олег РОСОВ и Евгений НАЗАРОВ
Авторы выражают искреннюю признательность Владимиру Воронцову за помощь в подготовке этого материала.
Источник: Еженедельник 2000, Еженедельник 2000
Социальные комментарии Cackle